Августовский день встретил её порывами ветра и робким, но всё же нежным солнцем, мазнувшим по лицу приветливой лаской-касанием, словно чьи-то мягкие подушечки пальцев. В это время года на коже проступали едва заметные веснушки, которые Василиса отчаянно припудривала в юности, а после с присущим зрелости прагматизмом решила, что и так сойдёт. К тому же Костя говорил, что веснушки ей идут, она с ними выглядит совсем девочкой, словно спелое яблочко. Василису подобный комплимент малость смущал, но Костя говорил с такой обезоруживающей уверенностью, после чего целовал эти самые веснушки, что сомневаться не приходилось.
Солнце солнцем, а ветер был прохладный - Мудрова ощутила на себе всю его силу, стоило открыть на балконе окно и высунуться наружу, дабы определить, что же сегодня надеть. Питер был непредсказуемым, и практическая проверка никогда не бывала лишней. Одного взгляда за окно было мало - некоторые индивидуумы могли и в шортах выйти, им всё ни по чём, и когда-то она велась на подобные картинки, за что расплачивалась простудой, а то и вовсе какой-то затяжной хворью навроде гриппа. С тех пор она стала мудрее.
Белоснежный плащ, висевший на вешалке, буквально гипнотизировал и взывал к здравомыслию всем своим видом. "Надень меня, Васька, а то вечером возле воды продрогнешь до косточек". Мнилось, что он в самом деле с ней разговаривает, совсем как та собака, похожая на волка, которую она встретила в Петергофе. Животные и одежда не умеют разговаривать, - напоминала себе Василиса и списывала всё на напряжённый график работы и расписание лекций, что некогда было и чаю выпить. Ей мерещится всякое от усталости.
Недолго думая, она сняла с вешалки плащ и накинула на плечи, слабо подвязавшись поясом. Плащ ей подарила подруга этой весной, присовокупив к подарку воистину гениальную фразу - "ты же любишь заморские вещи, Васька! вот тебе привет из самого Милана!" Почему подруга называла зарубежные страны заморскими оставалось лишь гадать, однако, Василиса усматривала в этом некую занятность. Её это даже веселило и вызывало на губах неподдельно-довольную улыбку, причин которой она и сама не понимала. Просто на душе становилось как-то тепло что ли, уютно, будто домашней печкой или костром повеяло.
Когда парень врезался на неё на всём ходу, уткнувшись в телефон - эка невидаль в центре Питера! - Василиса с трудом сдержала поток отборной брани, рвущейся наружу, словно неожиданно найденный святой источник. Тёмно-коричневое пятно с небывалой скоростью расползалось по белоснежной ткани, да к тому же было горячо. Под плащом на девушке была тонкая рубашка тёмно-синего цвета и, надо сказать, от ожога её только это спасло. Мысленно сосчитав до трёх, Вася напомнила себе, что она девица воспитанная, из уважаемой семьи, да к тому же учёная, а, значит, крыть незадачливого прохожего забористыми ругательствами было негоже. Хотя до чёртиков хотелось!..
Вася на миг вскинула руку, сжала указательный и средний палец в странном жесте, будто хотела сотворить заклинание. Мысль, конечно, абсурдная. Не стоило перед сном, когда Костя пошёл спать, смотреть сериал про ведьм и вампиров. Василисе всю ночь снилось, что она ведьма и умеет творить всамделишнее колдовство. Костя за завтраком посмеялся, сказал, что у неё слишком бурное и такое подвижное воображение, и, пожалуй, был прав. Какое колдовство в Санкт-Петербурге? Меньше сериалов и книжек в жанре "фэнтези" читать надо, Вася, здоровее будешь!
Мудрова поджала губы, провожая взглядом виновника происшествия - мобильный телефон последней модели, который мужчина поспешил убрать в карман.
— Бич современности - гаджеты. Они делают нас ближе и дальше одновременно, а ещё служат причиной катастроф, - Василиса старалась не грубить. Более того старалась не быть резкой. Она никогда не была материалисткой, не убивалась из-за сломанного ногтя, испортившейся помады или стёсанных набоек на туфлях, а то и вовсе неожиданно переломившегося каблука, но плащ было жалко хотя бы по той простой причине, что это был подарок от близкого человека. А ещё через два часа у неё рабочая встреча, и времени на то, чтобы съездить домой и вернуться обратно попросту нет.
Вася опустила взгляд ниже, осматривая залитый кофе плащ. На тёмно-синюю рубашку тоже попало несколько капель, но на тёмной ткани было не так заметно, и всё же явиться в таком виде на встречу не могла позволить себе даже такая (не)материалистка, как она. Мудрова вздохнула.
— Что? Купить новый плащ? - усмехнулась она, наконец-то, позволив себе разглядеть нерадивого незнакомца получше. Высокий. Выше неё на голову. Красивые, но до жути встрёпанные волосы. Привлекательное лицо. Вася бы назвала его красивым, если бы не злилась в тот момент, пытаясь придумать, что делать. Это всего лишь одежда, но встреча и правда была важной. Попробовать перенести?
— Не думаю. Человек, предлагающий купить незнакомке новый плащ за разлитый кофе, не из моего круга общения. У меня таких друзей нет, - несмешливо проговорила Василиса. Они с Костей были, что называется, среднего достатка, но "добытчиком" в семье в основном был он, Василиса в своём НИИ хоть и получала значительное довольствие, но звёзд с неба не хватала.
— Ох, молодой человек, ну и задали вы мне задачку! У меня скоро встреча по работе, а я живу на другом конце города, никак не успею съездить, чтобы переодеться. Смотрите в следующий раз по сторонам! - Василиса полезла в сумку в поисках влажных салфеток в надежде хоть немного поправить положение. Интересно, сможет ли она уболтать Петра Олеговича на встрече так, что он не заметит пятен?

Давненько на него так не смотрели. Приятный солоноватый привкус коктейля во рту сменяется кислотой тревожного налета на языке.

Авантюрин прекрасно осознает: он привлекателен. Стройный молодой юноша с красивым лицом и глазами диковинной породы. Его единственный шанс навсегда откреститься от вожделеющих взглядов - изуродовать себя до неузнаваемости. Готов ли он пойти на такой шаг? Да вполне себе, на самом-то деле, его тяга к саморазрушению, которой он пока еще не научился в самом себе подмечать - то придет с годами, немного пугающая, но почему-то нежно любимая черта, ох, как же он будет обожать это собственное бессознательное стремление сложить голову на ближайшую плаху, - весьма сильна и плохо управляема. Так что: готов-готов. Да только вот смысла теперь не видит.

В коридорах офиса Корпорации, на улочках Пир-Пойнта, даже за столом рулетки в помещении казино по ту сторону прикрываемых за их с Яшмой спинами дверей, на него смотрели с интересом и заочной симпатией и женщины, и мужчины. Это не вызывало никакого отторжения, быть может, даже было лестно. Если бы ему не было столь мало лет, и если бы он вел себя, ммм, чуть более нормально - его вполне могли бы пригласить на чай, кофе, вино, кино, домино. Девчушка с прыгучими кудрями из маркетинга или парень в строгих очках из договорного отдела - без разницы. Он бы даже согласился, без единого сомнения. Не только на встречу, но и на встречу с продолжением. А почему нет? Вопреки стараниям бывших хозяев, у него нет какого-то посттравматического расстройства, нет проблем с сексуальностью, а благодаря рабству - теперь нет проблем и с понимаем того, как с той самой сексуальностью обращаться в отношении мужчин. По крайней мере, он свято в подобное верит, буквально занимается время от времени настройкой и калибровкой собственного самоощущения.

Но здесь - иное. Здесь на него по первости смотрят как на товар. Как на куклу, которую можно купить за пару тысяч кредитов, как на мальчонку из числа тех, что выходят на улицы по ночам и сосут вот таким сальным богачам за конфетку и обещания лучшей жизни, что никогда не выполняются.

А то и вовсе как на того, за кого не надо ни платить, ни расщедриваться на обещания - чье согласие или несогласие вообще не имеет значения. Достаточно просто захотеть и взять. Силой так силой, а чего б нет-то? И вышвырнуть после: пусть и не на бетонный пол камеры, но на асфальт мостовой. Здесь тоже разница не велика, нагие коленки в кровь разбиваются и там, и там.

Ох, его прямо-таки знатно опрокидывает в состояние острого неприятия происходящего в моменте. Зрачки в причудливо разноцветных глазах сужаются до размера укола булавочной иглой. Зато как приятен миг разгона этих качелей самоощущения в обратную сторону: Яшма всего лишь называет его новое имя, а взгляд у представленного Карбейном меняется в одночасье. Тот все еще алчен глазами, но теперь смотрит на Авантюрина также, как смотрит и на саму Яшму: вожделея недостижимого.

Имя - это очень важно. Узнаваемое, мгновенно обозначающее положение. Проходя к месту за столом, Авантюрин думает: ух ты, какой неожиданный урок. Нет ничего ценнее положения, а лично в его конкретном случае - Опорного Камня. Остается надеяться, что он никогда об этом не забудет.

- Юное дарование весьма радо знакомству, - заискивающе-дружелюбная улыбка ложится маской почти что сразу, почти что без огреха в виде желания оскалиться. Почти что. - О, и еще юное дарование не отказалось бы от бокала холодного шампанского, - которое не очень-то пришлось по вкусу, но это именно то, что нужно. Дабы не отвлекаться на необходимость деланного смакования, а чтобы оно правда пилось без особого рвения.

Блэк-джек оказывается занимательной игрой. Простые до безобразия правила - нужно только уметь считать и ждать хорошие карты. Не так азартно, как рулетка, ведь требуется и еще пытаться угадывать, дешифровывать, читать лица прочих игроков за столом, не отдаться толком воле Фортуны, но все-таки весьма недурно. Авантюрин права увлекается в какой-то момент, переставая обращать внимание даже на собственную неприязнь к некоторым вынужденным соседям по столу. Выигрыш - потому что ему позволили выиграть, беспроигрышная тактика для нагона аппетита новичку. Проигрыш - потому что это всего лишь вторая партия в его жизни. Снова проигрыш. Снова выигрыш. И еще, еще, еще… Взгляд невольно цепляется за неожиданно яркое пятно - поднесенный Яшме коктейль призывно-розового цвета, - а затем…

С теми, кто однажды в моменте просто решил: довольно, а после задушил несколько человек цепью с ошейника на собственном горле - с такими бывает очень трудно. Потому что у таких хорошо развиты инстинкты: дают - не верь и выбрось, бьют - не скули и бей в ответ. Едва ли что Карбейн, что того люди ждут, что холеный с виду малолетний мальчишка не замрет растерянным кроликом перед прицелом, а изловчится ударить с локтя одного из вооруженных людей в пах, когда тот начнет заходить ему за спину, вывернется и уведет пистолет из поясной кобуры.

Авантюрин не умеет стрелять в живых людей. Только по мишеням в тире Корпорации. Да и, право слово, как бы ему помогло обратное? Вот и Карбейн ухмыляется, показательно милостивым жестом запрещая своим людям стрелять первыми. Мальчишка не целится в него - мечется прицелом от одного до другого, но что может сделать один юнец с пистолетом против четверых хорошо обученных мужчин с короткоствольными винтовками? Собственно говоря, мальчишка вроде бы как даже смекает, вон, губы судорожно облизывает и...отводит пистолет в сторону, демонстрируя разведенные в стороны руки.

- Прошу прощения, - напряженно говорит Авантюрин, якобы неловко улыбаясь в сторону того, кому хорошенько так локтем досталось в пах. - Рефлексы. Дядюшка, а что происходит-то?

Карбейн продолжает ухмыляться. Просит всех прочих опуститься на свои места и продолжать игру: делать вид, что не происходит ничего. А сам, поправляя тесноватый на уровне брюха жакет, говорит: то, что тебе, мальчик, пока еще непривычно, видимо, но по долгу выбранной тобой службы едва ли должно удивлять. Говорит: ты, мальчик, сядь обратно за стол вместе со всеми, а затем передай Алмазу то, что дядюшка Карбейн нашепчет тебе на ухо. На сдачу можешь даже забрать дядюшкины карты - они чертовски хороши в этой партии.

Авантюрин вдруг посмеивается. И то не веселье отнюдь. Нет-нет, ему не то что бы страшно, но он совершенно растерян. И очень сильно нервничает, до сердцебиения в глотке, до тошнотворной пустоты в, казалось бы, залитом от души коктейлями и шампанским желудке. Он не понимает, что ему делать.

Когда ты один и ставишь на кон лишь самого себя - все всегда многим проще. А единственный его опыт в жизни, когда надо было защищать другого человека - любимую сестрицу - подсказывает: беги, уходи отсюда всеми правдами и неправдами, лги, льсти, договаривайся, но беги. Потому что ты ничего не можешь сделать.

Не мог. Тогда, будучи мальчиком с именем, которое не сказало бы ни единой душе из числа захватчиков, ни о чем, кроме как о том, что нож в твоем горле или пуля промеж глаз в голове будут смотреться очень и очень хорошо. А теперь твое имя - твое же самое прочное подспорье. Думай. И делай хоть что-нибудь!

- Кхм, - горло приходится прочистить отнюдь не наигранно. Его и правда разве что не потряхивает от нервного напряжения. - Как жаль, что меня научили быть джентльменом, - Авантюрин показательно держит пистолет опущенным и отведенным в сторону, когда медленно ступает назад. Шаг, еще шаг - и все они спиной вперед. Он не возвращается на свое место, как и было предложено, он неторопливо прогуливается в обратном направлении, обходя стол. - И не быть дураком. Я бы мог предложить бартер: негоже таскать женщину без сознания как вещь туда-сюда. К тому же, со мной веселее, коротать-то времечко до исполнения требований, которые кто-то должен передать Алмазу. Дядюшке бы понравилось.

Это омерзительно, но Карбейну уже нравится. Глаза-то снова начинают блестеть от гипотетической возможности сорвать куш поболе намеченного. Сдача в виде приятного досуга, значит?

Авантюрин между тем пожимает плечами:

- Но я при своем имени сколько? С полгода? Тц, я не обладаю такой стратегической ценностью, как госпожа Яшма, - за спину которой он между тем и заходит. Аккуратно заправляет пару прядей за ухо уроненной на стол и собственные руки головы, скользит кончиками пальцев ниже, прижимая те к артерии. Пульс есть и совсем даже не слабый, но и не загоняющий сердце в мыло. Отлично. Очень хорошо. Стало быть, едва ли здесь кто-то уже в самом деле умирает прямо сейчас. - Для требований простить все долги на счетах сойду, конечно, но для большего…эх. Жаль-жаль, очень жаль.

Карбейн снова поправляет жакет: тот уверен и нисколько не сомневается - они с мальчишкой договорятся. И, быть может, после на всю ту же излюбленную сдачу он поимеет с мальчишки все, что может. От юношеского тела и до прикормленного щенка в рядах Десяти Каменных Сердец. Какой же прекрасной была идея, как же главная сука Алмаза ему подсобила, приведя с собой щенка!

Правда, мальчишка почему-то очень задумчиво всматривается в потолок.

- Не упадет, не волнуйся, мальчик, - Карбейн посмеивается почти что дружелюбно, хотя и последний смешок буквально застревает у того в глотке. Потому что когда на него переводят взгляд - он, все-таки бизнесмен, все-таки умеющий разбираться в людях, видит не глаза болтливой и юркой шестерки верхов Корпорации. Он словно бы видит глаза убийцы и смертника одновременно.

- Не упадет-то - это понятно, - Авантюрин покачивает головой небрежно. У него с полминуты назад начался чудовищный реверс самоощущения. И если до сего момента его правда внутренне колотило и мутило от нервов, напряжения, беспокойства и, ладно-ладно, немного даже от страха, но теперь ему… Все равно? Чувство, так сильно схожее с тем, что ощущал в момент приложенной до конца, до последнего кредита карты за столом рулетки. Еще не ставка, лишь прелюдия к оной. - Просто прикидывал, во сколько порча такого имущества обойдется Корпорации. Пистолет-то без глушителя, если я выстрелю пару раз в потолок - это очень возбудит местную охранную службу. Но! То был бы необдуманный, рискованный шаг. Как и похищать кого-то из числа Десяти Каменных Сердец. Ооо, даже я знаю немало, даже я немало стою, что уж говорить об этой леди.

Он как раз мягко приобнимает ладонью Яшму под подбородок и приподнимает, затылком прижимая к собственному животу. Пульс все еще бьется в том же чуть спешащем ритме. Просто прекрасно, чудно, просто замечательно.

- Похищение - это всегда про выкуп или договоренности типа, а вот это… - дуло пистолета вжимается в чужой, прикрытый шелковыми волосами цвета недопитого коктейля, висок. - Вот это - уже будет сведение счетов.

Дядюшка Карбейн, кажется, совершенно теряется в моменте. Но все же нехорошо щурит свои поросячьи глаза и брызжет слюной:

- Ты мне угрожать удумал?!

- Ну естественно! - Авантюрин снова посмеивается. Он не знает, что человек, оставленный в этом зале Яшмой для подстраховки, обязательно после той доложит: юношу стоит отправить на дополнительное психиатрическое освидетельствование. Ибо, госпожа, не поймите неправильно, но это было совершенно не похоже на игру, нельзя так играть в такие годы, будучи в здравом уме. - А на что это еще похоже? Ты, дядюшка, несколько свидетелей, твои люди с оружием и как минимум один, а, может, и сразу два пристрелянных члена Десяти Каменных Сердец, да в одном-то помещении! Если ты не согласишься на мои условия, а именно - дать нам выйти из казино и сесть в машину Корпорации - я пристрелю госпожу Яшму. А если после выстрела твои цепные псы дернутся - я пристрелю и себя. Ты круто просчитался, очень, очень плохая ставка. Видишь клеймо на моей шее? Я - сигонийский раб, а рабы точно знают, что быть мертвым - далеко не самая поганая участь. Спишь себе вечным спокойным сном, и никто более не заявляет на тебя свои права. Нет-нет, эй! Смотри на меня! Это патовая ситуация. Что бы ты сейчас ни сделал, на твоих руках будет либо ее тело, либо мое. А Каменные Сердца такого не прощают, Алмаз точно не простит. И не найдется такой планеты, такой щели, где до тебя не доберутся отнюдь не для того, чтобы пожелать хорошего дня. Ибо это не вопрос сантиментов, а вопрос силы и влияния. Думай, дядюшка Карбейн, думай.

Все или ничего.